— Неужели… он…? — я даже не хотела думать об этом.
— Нет, что ты, конечно нет. Как можно… Мы же маоисты!
— Тогда в чем же дело?
— Дело… во мне. Я хотела… Я… Не знаю, это одновременно так отвратительно, странно и чудесно.
— Что же ты такого сделала?
— Ничего.
— И?
— Это случилось в моих мыслях, и с того момента все изменилось.
— Я, кажется, начинаю понимать.
— После того как мы посмотрели коллекцию и обсудили все, что можно обсудить, нам стало как-то не по себе. Мы вдруг почувствовали себя неловко. Вечнозеленый Кустарник сказал, что ему надо идти, но не сдвинулся с места. Я попрощалась, но в душе молила, чтоб он попросил разрешения остаться.
— Почему вы не завели разговор о Председателе Мао? Ты же любишь о нем говорить.
— Я была не в себе. Стала не той, кем была всегда.
— Понятно.
— Я пожирала его глазами. Словно… была зачарована. Я чувствовала, что что-то не так, старалась опуститься с небес на землю.
— А что он?
— Он уставился на меня как преступник, услышавший свой смертный приговор.
— В котором часу это было?
— Не помню. Уже смеркалось. Я вроде как боялась самой себя. Мне показалось, что я схожу с ума, потому что я хотела…
— Чего?
— Я хотела его… Хотела ощутить его поцелуй на своих губах.
Я уставилась на подругу.
— Ты поражена, да? — спросила Дикий Имбирь, видя, что я не могу или не хочу отвечать. — Это было ужасно. Я почти не могла себя контролировать, не могла остановиться, хотя и понимала, что это неправильно. Я маоист и должна подавать пример молодежи. Я обещала партии и самой себе сохранить невинность. И что же теперь, я забыла о своей чести, поддалась искушению.
— Я тебе завидую.
— Клен, что за вздор ты несешь?
— Желания тела естественны.
Дикий Имбирь изменилась в лице.
— Прошу тебя, прекрати. Ты говоришь, как реакционер.
— Да будет тебе, Дикий Имбирь, со мной нет нужды играть свою роль. Я же знаю тебя такой, какая ты есть.
— На самом деле не знаешь.
— Да ладно.
— Правда.
Я замолчала и отвернулась.
— Прошу тебя, Клен.
— Я не могу сказать того, что ты хочешь услышать.
— Тогда не говори.
— Но я с тобой не согласна.
— Все должны руководствоваться теми принципами, которые изложены в учении Председателя Мао.
— А как же личная жизнь? Как же близкие отношения, когда ты вверяешь себя другому человеку, который в свою очередь обещает заботиться о тебе и любить тебя.
— В мире истинных пролетариев таких отношений не существует. Есть одно правило: мы живем ради одной цели — служить Председателю Мао и жертвовать собой ради него.
— Значит, любви для тебя не существует.
— Это буржуазное слово. Его надо исключить из своего словарного запаса.
Мы стояли на мусорной свалке, где Дикий Имбирь когда-то проткнула себе руку карандашом. Это место казалось самым безопасным для нашего разговора, здесь нас никто не смог бы подслушать.
Был конец осени, ветер срывал с деревьев листву и кружил ее в воздухе. Мои босые ноги в летних сандалиях начинали мерзнуть. Чтобы немного согреться, я перебирала ногами листья и время от времени слегка подпрыгивала. Наш разговор ни к чему не приводил. Мы вели свою перепалку, стараясь при этом не повышать голоса. Я была просто поражена, когда узнала, что, будучи в Пекине, подруга в подтверждение своей преданности Председателю Мао написала особое письмо, идея которого была предложена главным секретарем Национальной коммунистической молодежной лиги. В письме говорилось, что Дикий Имбирь готова отказаться от личной жизни, в том числе и от брака, ради того, чтобы служить народу и быть маоистом. Она заключила контракт с Народной палатой по печати и литературе на издание в течение последующих десяти лет своих дневников, тексты из которых будут впоследствии включаться в школьные учебники и цитироваться учениками.
— Это такая честь, меня не забудут после смерти! — воскликнула она.
Я поинтересовалась, уверена ли она, что поступила правильно.
— Несомненно, да, — заверила Дикий Имбирь.
— А как же Вечнозеленый Кустарник?
— Я избавлюсь от своих чувств к нему.
— То есть ты не станешь…
— Нас связывает революция.
— Нет, я имею в виду, неужели вы никогда не будете близки?
— Близки как…
— Близки как… любовники.
— Никогда.
— И ты хочешь, чтобы я тебе поверила?
— Председатель Мао учит нас, что «истинный коммунист — это тот, кто держит свое слово».
— И что я должна сказать?
— Что ты гордишься мной.
— Горжусь. Но мне одновременно и жаль тебя.
— Почему?
— Не могу представить себе, чтобы ты всю жизнь провела в одиночестве.
— Маоист не бывает одинок. Разве ты не видишь, что со мной народ Китая? Миллиард человек, которые любят меня и берут с меня пример.
— Ты меня не поняла.
— Повзрослей же наконец, Клен.
— Ты… ты не хочешь быть с Вечнозеленым Кустарником, так?
— Не так.
— Тогда я не понимаю.
— Я буду с ним. Мы будем проводить вместе уйму времени, возможно даже всю жизнь, но между нами не будет физической близости.
— Вообще?
Дикий Имбирь кивнула в полной уверенности.
— А что Вечнозеленый Кустарник? Он согласится с твоим решением?
— Ему придется, если то, что он говорит, правда… Если я ему небезразлична.
— А что, если он решит, что любовь должна быть не только платонической?
— Тогда нам с ним придется расстаться.
— И ты это допустишь?
— Я уже говорила, для меня на первом месте стоит моя преданность Председателю Мао.
— А как же твое желание?
— Вот для этого-то ты мне и нужна, Клен. Я намерена победить живущее во мне чудовище. Поначалу будет трудно, но я справлюсь. Мы с Вечнозеленым Кустарником должны привыкнуть к тому, что мы друг для друга…
— Брат и сестра? — произнесла я ироничным тоном.
Она не заметила этого.
— Нам придется перестроить свое мышление. Любая отрицательная мысль должна быть подавлена в зародыше. Мы приобретем контроль над собой, а затем и над миром.
— А как же порывы?
— Вот их-то ты и поможешь мне сдерживать.
— Ну, я, конечно, сделаю все возможное, чтобы помочь тебе, но…
— Ты сумеешь.
— И что же я должна буду делать?
— Просто быть рядом.
— Где?
— С нами.
— С вами? То есть с тобой и Вечнозеленым Кустарником? Ты хочешь, чтобы я была эдакой преградой между ним и тобой…
— Вот именно. В твоем присутствии я смогу подавлять свои инстинкты.
